Вчера всего через 12 минут после взлета из Алматы исчез с радаров самолет малой авиации Ан-28 авиакомпании East Wing. Он выполнял полет по оказанию медицинской помощи по маршруту Алматы-Шымкент. На борту находились пять человек. Позже самолет санавиации обнаружили горящим под Алматы. Все пять человек погибли на месте. Коллега Талгата Патсаева, погибшего в этой авиакатастрофе, поделилась воспоминаниями о профессоре, передает Тengrinews.kz.

По словам женщины, с Талгатом Патсаевым они проработали много лет в алматинском роддоме №5.

"Мы с ним познакомились на встрече выпускников. Он пришел туда со своей женой, нашей однокурсницей. Мы тогда еще очень удивились и спросили, зачем он здесь? А они просто сильно любили друг друга...

Потом он уже пришел работать в наш роддом. Вначале я его побаивалась. Он всегда имел свое мнение, не боялся его высказывать. Никогда не молчал, если считал что-то неправильным, спорил с начальством и почти всегда оказывался в итоге прав. Потом как-то по дежурству я попросила его помочь родить женщине. И он помог. Роды были очень сложными, и я страшно боялась последующих осложнений и ходила к ней после родов каждый день на осмотры. Потом узнала, что он тоже ходит. Спрашиваю его, ты-то там вообще ни при чем. А он отвечает: "Я тоже сильно переживаю, за женщину и за тебя", - поделилась коллега Патсаева.

"Он всегда читал мировую практику и как-то говорит:

"Вот этот препарат использует весь мир для лечения угрозы, а у нас никак в него поверить не могут". Я отвечаю: "Да ладно, вот утвердят его, тогда и будем использовать". А он: "Нет, пока до наших дойдет, сколько преждевременных родов будет". Сейчас этот препарат ведущий в лечении преждевременных родов, прошло почти 15 лет.

Потом мы как-то были соседями, и если возвращались из роддома поздно - а такое бывало - он обязательно доводил до дома и стоял. Ждал, когда я зайду, потом спрашивал, все ли нормально. Потом мы встретились уже в Астане, писали протоколы Минздрава РК для всего Казахстана.

Помню, как-то я сижу, тихонько пишу какой-то скромный гинекологический протокол, а в соседней комнате акушеры спорят, чуть ли не до крови. Вывожу его в коридор и спрашиваю: "Почему кричишь, на все здание слышно". Он отвечает: "Ты представляешь, там какие дозы окситоцина предлагают, я в шоке. Это плохо для женщин закончится". Я отвечаю: "Но это же во всем мире так делают". А он криком" "Да мне все равно, я не дам, чтобы у наших женщин такое было". И он тогда не дал утверждения этого протокола и сейчас весь мир отказался от таких доз. Потом мы уже стали встречаться на консилиумах по тяжелым женщинам. Я всегда вначале слушала, что он скажет, и всегда это было точно. Он никогда не боялся, брал на себя всю ответственность и всегда мог обосновать свое мнение, которое и было обычно правильным.

В командировке мы выходили с работы и шли куда-нибудь дальше. Но он никогда с нами "командировочными" не ходил, бежал домой разговаривать по скайпу с женой и детьми. Как-то виделись не так давно. Грустный он был. Говорит мне: "Я в акушерстве могу все. А это никому не нужно. Я получаю за свои операции - самой высокой сложности, рубцы, предлежания, приращения - такие копейки, что слезы наворачиваются. Уйду я в косметическую гинекологию, буду плазму женщинам вводить и довольный домой идти, не думая, а что с этим ребенком и с роженицей. Отстанут от меня вечно недовольные и возмущенные родственники. Буду заниматься домом, семьей, а не мотаться по бесконечным командировкам". Не успел…" - рассказала она.

Профессор, врач акушер-гинеколог Научного центра акушерства, гинекологии и перинатологии Патсаев Талгат Анапиевич погиб 3 октября в результате авиакатастрофы.